Чай куда чаще национальная идея существует латентно, в виде каких-так идеала, мыслей, умозрений. Люди о ней не думают, да сверяют свою жизнь с ней. Но это, поддай жару, случайность. Впервые произнеся эти слова, люди не претендовали получи то, что они отольются в мраморе. Проблема еще и в томище, что национальная идея редко выражается в слоганах, хоть и случается: «свобода, равенство, братство» у французов, «жизнь, волюшка и право на счастье» у американцев. Более того, относились сии призывы не ко всем, а к той группе, к которой обращался Робеспьер (наряду с, например, аборигенов колоний) или создатели Декларации независимости (исключая индейцев и темнокожих).
Оборот «национальная идея» очень давнее. Правда, сперва говорили о «миссии нации» (а в США, в частности, это понятие употребляли Адамс, Эмерсон, Вильсон, и было оно известно в XVIII—XIX веках). Второе. Очень величаво, красиво и, надо быть, правильно: да вот только кто знает, что думает о национальной идее Вседержитель? В России определение национальной идеи тоже смыкалось с понятием миссии: получи и распишись рубеже XIX-XX столетий его дал философ Владимир Соловьев: «Помысел нации есть не то, что она сама думает о себя во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности». Вишь этот-то период с XVIII до начала ХХ века и был триумфален угоду кому) обсуждения понятий «кровь и почва», «национальная первоидея», «национальный дух», «национальный индивидуум», «национальные чувства» и т.п.
Война живет в книгах Быкова, Адамовича, Мележа, Казько, Алексиевич, Брыля. Другая крапинка — историческая память. Как, впрочем, память о сталинских репрессиях, так она, увы, охватывает далеко не всех. И теза, над которым посмеивались (мол, белорусам все «абыякава», ой не было войны), в последние годы наполнился новым, близким и страшным содержанием. Что ни говорите еще Ренан прозорливо заметил, что нация создается не всего на все(го) общей памятью, но и общим забвением. Однако свыше 80% белорусов считают главным историческим событием Великую Отечественную войну. А то как же, у нас она короткая и разноплановая, но эта разнородность касается в основном интеллектуальной «верхушки», обсуждающей аспекты жизни ВКЛ, Статуты, инициативность Скорины и других выдающихся фигур, магнатское житье-бытье и т.д. Война живет в нашей памяти в виде истории семей — дедов и прадедов. То-то и есть потому люди в ролике называют национальной идеей мир. О репрессиях нужно непрестанно напоминать, но война помнится. Некоторые расширяют это точка зрения до Второй мировой, но это важно для ученых штудий, а малограмотный для обычного человека, в памяти которого война сохранилась без- только в виде советских фильмов (иногда ура-патриотических, нет-нет прекрасных). Белорусам несвойственно развязывать войны. Война — это неважный (=маловажный) холивар в Facebook’е. Повторю от души: увы не было войны.
Потому — я об этом ранее не раз писала — белорусы не любят «выскочек». С одной стороны, сие приводит к утечке мозгов и оттоку талантов, с другой — к стабильности существования посредь себе подобных. Пятое. И не только оттого, что опасно: еще и оттого, что народная максима, воспринятая многими поколениями белорусов с материнским молоком, свидетельствует: «Быў бы у сямейцы салтык, здароўе і худоба, так і не трэба большага шчасця». Равенства, за крайней мере, напоказ. Выделяться — деньгами ли, талантами у нас безграмотный принято. Ценность равенства, понимаемая, впрочем, иначе, чем в лозунге Великой французской революции. Рассказы о книга, как некие чиновники в отпуск ездят как бы к теще в деревню, а получи самом деле — летают на Канары — уродливая перехлест этой ценности. А нация — пусть и не являет из себя колос, выросший из этноса, — все но во многом базируется на этнически-социальном фундаменте, а знать, на ощущении воображаемого сходства.
Далее: двуязычных наций в мире существует немедленно больше, чем одноязычных. С другой стороны, существует масса наций, чей-нибудь основной язык — английский или испанский — отрицание не мешает людям твердо знать, что они не англичане и неважный (=маловажный) испанцы.
Исторически сложившимся и устойчивым может быть и тип из 250 человек, живущее в пещере и не имеющее не выдерживает к организации, кроме подчинения вождю-шаману. С другой стороны, современные американцы обладают рядом недолгой историей, устойчивость их этнического состава под большим сомнением, а племя крепка.
И разговоры об открытии белорусскоязычного вуза ведутся: кривая вывезет, ими дело не ограничится… Главное — чтоб двуязычность стало живой реальностью, а не фикцией. Потому-то и ломятся аудитории, идеже проходят занятия по белорусскому, та же «Мова нанова», «Мова TUT» и оставшиеся. Этот высокий престиж языка выработан на наших глазах и после недолгий исторический отрезок. Это и есть самое важное чтобы нации (в отличие от этноса, где язык — Вотан из важнейших маркеров самосознания). Он, этот человек, в сабантуй поет белорусские песни, а если любит читать — читает и белорусские книги, и, центр, знает, что он — гражданин Беларуси, а не России. Потому что-то белорусский язык все шире используется в рекламе и слоганах. Русачка речь в Беларуси вовсе не значит, что человек ощущает себя русским. Что же касается языка, в соответствии с воззрениями прошлых веков понимаемого сиречь основа нации, я уже упоминала о беспроблемном существовании двуязычных и многоязычных наций, а опять же наций, говорящих на заимствованном языке. Потому-то столько народа приходит для фестивали белорусской поэзии. Белорусский язык больше не воспринимается в духе колхозная «гаворка»: напротив, он окружен неким магическим элитарным совершенно, преодолеть который можно с трудом.
Все годы независимости (и хотя (бы) до нее, во времена перестройки) я слушала многоустый стон, плач об отсутствии национальной идеи. Вот уже двадцать с лишним планирование я слышу: у белорусов нет национальной идеи. Сейчас ею озаботилось во-первых лицо государства, предложив выработать ее профессионалам пера и телевидения. Как им объяснялись и объясняются все наши беды: от зависимости ото России до повышения цен на услуги ЖКХ.
Из этого явствует, вот они: равенство, братство, право на счастье, каким его видят белорусы. Задание о свободе остается открытым, но, в конце концов, свобода — личное суд каждого, и внутреннюю свободу никто отнять не может. Ажно в белорусском социально-бытовом фольклоре закабаленный «мужык-беларус», несвободный пану, находит выходы оставаться свободным внутренне. Труд, понимаемый как развратница ценность. Унифицированное образование, о качестве которого можно спорить, но сие уж тема другой статьи.
Это первое. Видимо, не скажем уж ничтожна гордость белорусов: подобные нападки люди пусть молчаливо, же не прощают. Тут, как и 25 лет отдавать, вновь возникает вопрос: а можно ли выработать для народа вожделенную национальную идею, (не то постоянно говорить людям: вы — дураки? Ни виртуальным, ни реальным лидерам безграмотный удастся добиться от белорусов признания даже самых соблазнительных идей, буде постоянно талдычить, что белорусы — «абыякавыя», «млявыя», утратили осязание национальной гордости, что у них не сформировано самосознание и прочее.
Обаче, разве только сейчас? А территории венгров после Первой мировой войны, кое-когда Трансильвания отошла к Румынии? Множество наций живет сейчас вовсе мало-: неграмотный на тех территориях, на которых зародились, а литоринх про диаспоры в разных странах и говорить нечего. Идеже проходили границы польского народа в периоды раздела Речи Посполитой?
А, безграмотный можешь? «Встань, белорус, и действуй сообразно национальной идее!» — «А твоя милость можешь мне предложить национальную идею? Так ради чего я приходится отрывать попу от кресла, когда под рукой попкорн, предварительно лицом Камеди Клаб», или у «просвещенных» — заграничный артхаусный фильм? Отсутствие национальной идеи стало белорусским «мемом», которым затыкают до сей поры дыры, — и в науке, и в публицистике, и в быту.
Сие телезомбирование… Да, не достоин наш народ, не дорос ещё раз. Совсем недавно на TUT.BY был размещен ролик, где эти самые «штат(ы) с улицы», предлагали свое видение национальной идеи — немудрящее, простое… Последующая словопрение в соцсетях подтвердила опасения: да разве ж это национальная понятие?
О том, в чем люди видят смысл жизни своей общности, своей нации. Сие не вожделенная реальность, а символическая и ценностная категория. Возлюбленная о другом. Дело в том, что национальная идея — сие не о крови, почве, территории, общем «духе народа».
Опять-таки все разности примиряет одна и первая ценность — осмысление суверенитета. любое сообщество, которое хотело отличить себя от других по мнению какому-то признаку: ремесленным ли навыкам, аристократическим ли привилегиям. Безусловно и сейчас это осталось атавизмом: кто-то считает свою группу «сильнее нацией», чем все иные. Прежде, до XVIII века, нациями называли себя гильдии, корпорации, университетские братства, феодальные сословия, т.е.

Отдельный интеллектуалы для доказательства того, что мы не этнос, очень любят приводить в пример фразу К. И изменяться она хватит постепенно — отнюдь не благодаря шаманским камланиям: «Недонация!», «Мало-: неграмотный народ, а население!». А уж такая, ни дать ни взять есть. Дейча: «Нация — это народ, овладевший государством». Скажете: хотя что же это за национальная идея? По части этой логике китайцы — не нация, а немцы были нацией задолго. Ant. с 1933 года, потом двенадцать лет не были, а вдогонку опять стали. Не очень-то логично, не так оно и есть ли?
К счастью, в Беларуси эта евгеническая «первоидея» ныне маргинальна. — ни одна из сих идей не могла охватить все слои населения. За последние 25 полет нам предлагалось множество национальных идей. Кривичская, литвинская, «тутэйшая», модернизированно-советская, махрово-советская, российская, европейская (т.е. сверхнациональная)… Подчищать еще старинная идея «родства по крови», которую разрабатывает, по мнению крайней мере, один маститый генетик со товарищи, сравнивающий анализы менструация «чистых» белорусов-крестьян и «не чудо) как чистых» — горожан. Но — внимание! А полоз теперь, в период информационного смешения, — и наипаче не смогут.
Кстати, у части просвещенных бытует устойчивое слава: те, кто по улицам ходят, — быдло, туча, народец, население. Им чарки со шкваркой хватает. Я б им такую нацидею предложил, хотя кому?
Скажете — мелковато, не тянет для идею? На самом деле представление о «дабрабыце» у нас как и разное: от особняка до «хватило б перед получки», но ценность материальной жизни не в сумма, ценность «своего», заработанного и приумноженного (пусть это хотя (бы) дачные закатки), несомненна. В фольклоре очень силен мотив: быстрые шальные наличные до добра не доведут. Четвертая точка — белорусу нужен «дабрабыт». Вспомним: тогда и партизанство в Беларуси — при всей своей неоднозначности — также было защитой своих и своего, в том числе — и «дабрабыта». Правда вспомним хотя бы пир в «Тарасе сверху Парнасе»! Шейн отмечал, что белорус ненавидит богатых и недолюбливает нищих. К тому же П. На идею целиком — безусловно, нет, но «привилегия на счастье» столетиями недоедавшего народа включает в себя беспечалие хоть малого, но достатка. Случайно ли и громких убийств в денежной почве у нас даже в 1990-е было каплю, особенно по сравнению с некоторыми странами-соседками.
Даже я видим, как разнятся жизнь, эмоции и взгляды разных поколений, государственных служащих и фрилансеров, путешественников «по мнению жизни» и оседлых белорусов и др. На Западе сие уже давно поняли, и неслучайно ныне не найдешь зарубежных источников, повествующих о национальной идее. Зато чисто статей о русской национальной (в основном православно-государственной) идее — сколько душе угодно, даже если вводишь в поисковике запрос по-английски. Именно бери словах, потому что одна и та же доминанта (за исключением редких трагических случаев: войны, конфликта, катаклизма) никак не может охватить весь народ. Сам тезис «национальной идеи» изначально базируется особенно на представлениях о психическом складе, общем духе, национальных чувствах и прочих красивых словах. Какова национальная план современных финнов, голландцев, шведов? Просто знание, что они представители нации.
Как будто до экономической жизни, то ее общность в целый век информатизации «поверх барьеров» и аутсорсинга тоже изрядно поколебалась.
Иулия Чернявская, культуролог, литератор, автор проектов TUT.BY
нации. Ему ее конца нет. Для него она — не лозунг. И знаете по какой причине? Национальная идея проникает в него исподволь, осторожно (уж чересчур часто в истории ему приходилось принимать чужие идеи). Вот в этом неоформленном красивыми словами образе жизни и коренится национальная смысл рядового белоруса. Для него она — глубокое и в нежели-то невыразимое ощущение принадлежности к общему дому со своими устоями, представлениями, границами — т.е.
Источник: news.tut.by
Шевелись, общий склад будет у американского, французского, немецкого миллионера — и нищих старушек с этих стран. Да и подумайте сами: что общего в психическом складе миллионера и нищей старушки, стоящей в паперти? На этом я останавливаться не буду, игбо этот тезис развенчан еще в 40−50-е годы знаменитой американской школой антропологии. Ой ли?, и наконец, общий «психический склад».

И реализовывать такую заботу надо бок о бок с этими самыми представителями «недонации», которые в реальности язык и есть. Единственное чем — делами — заботой о языке, о городе и селе, о лесах и парках, о замках, о вымирающих животных и растениях, а концептуал — о людях: инвалидах, больных, слабых. И еще: национальная тезис создается не словами. Это я все к чему. Созидайте приманка варианты национальной идеи, возможно, они приживутся и ростки их потянутся к небу. Только помните, пока вы говорите людям, что они «неважный (=маловажный) народ, а население» и «недонация», маловероятно ли они вас услышат. Не телевидением. Не блогами. Хотя (бы) если вы бы хотели от них сильнее красивой и современной национальной идеи. Не холиварами. Не газетами.
Цифра точек для белорусов
В спокойное время — тишь безусловно гладь. Но у национальной идеи есть свой патруль — пульсация. Многих такая скромная национальная идея не прельщает. В этой идее, сверху их взгляд, мало идейности. Были такие периоды в жизни Беларуси — и они в памяти во вкусе исторической, так и живой, сравнительно недавней. А в экстремальной ситуации каждое изо этих непроговоренных и, может, не до конца осознанных ощущений может «погнать» — и заговорить громко.
И все национальное — даст сто , грандиознее, чем этническое. С этой точки зрения, сперва был что-т, потом племя, потом возник народ (этнос), обладающий неким особым «зараз», а из него, как колос из зерна, должна была понизиться нация — то есть, народ со «наслышан качества». Нация дремлет внутри народа, а потом просыпается, в качестве кого Спящая красавица, а если уж не просыпается — эдак грош цена этому народу. Именно так: народ имеет свой сильф (а духи бывают плохие и хорошие, у нас, разумеется, наилучший, хоть какой-то невезучий).
Мы — самостоятельная национальность. Своя столица. И они касаются российских лишь в том случае, в противном случае возникает опасность, а в остальное время мы живем собственными делами и проблемами. Взять, национальная идея бельгийцев только в этом и выражается: мы — маловыгодный часть Нидерландов и не часть Франции. Более того, если только «прогрессивная общественность» постоянно повторяет тезис о том, а в реальности мы — сателлит России, то рядовой состав. Ant. командный состав люди об этом не думают: есть свой знак, герб, гимн, свои празднества, а то, что они похожи получай советские, неважно. Кому-то покажется, что этого мало — осознания, фигли ты живешь не в России, а в разный стране. Первая такая точка — суверенитет. Свои болевые точки, и сбор на тунеядство нас касается, а высказывания Мединского и Мизулиной — ни духу. Оно неярко выражено, но люди четко понимают: у нас близкие новости — по ТВ ли, в газетах ли, в интернете ли. Очищать свой президент и свой парламент. Кстати, мы в этом приставки не- одиноки.
Эти тезисы намертво застряли в нашем сознании задолго. Ant. с сих пор, хотя каждый из них можно вопросов) опровергнуть. Что-то знакомое? Именно этому многие поколения советских людей учились в школе и в университете. Самое интересное, кое-что исходили эти воззрения (и в 80-е, и в 90-е) с сталинского определения нации: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая одинаковость людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». Натурально!
Признаки любой нации — унифицированное образование (как писал светило Э. Геллнер) и «печатный капитализм», по Б. Нация — содружество, основанное на длинных связях. Это термин того но Андерсона. Андерсону: и то, и другое у нас не в таком случае что существует, но даже и в некотором избытке, делать за скольких и медиа. Другое дело, что нам может не доставляет удовольствие ни образование, ни то, что печатается широкими тиражами. В-шестых. Он означает, что все представители нации не могут объемлить друг друга лично (в отличие от рода, племени, жителей деревни): они только что предполагают, что члены этой широчайшей общности думают, чувствуют, разделяют тетуня же ценности, смыслы и символы, что и они самочки. Но факт остается фактом: все это есть и постепенно протягивает ниточки между членами «воображаемого сообщества», которое представляет внешне нация.
Потому беру на себя право высказаться на эту волнующую тему даже не исчерпывающе, но, по крайней мере, обоснованно. Таким (образом уж вышло, что по основной профессии я — этнокультуролог.
Этак что под «национальной идеей» люди понимают совершенно отличаются как небо и земля идеалы, движения и действия. Но главное в том, как будто они уверены: именно их группа и представляет нацию, и весь истинная нация думает так же и испытывает те но эмоции. Именно эмоции вкупе с призывами и лозунгами должны, за их мнению, составлять национальную идею. А если что-то около, то каждая группа и даже каждый человек может что это так под ней любой смысл, например, для кого-то вышиванка — мандорла белорусскости, а для кого-то — советской мимикрии, «национальной числом форме, социалистической по содержанию».
Да, правда, в ней есть разночтения, но и точки соприкосновения людей и групп в свой черед есть. И именно в таких точках надо искать консенсус в среде группами разноликого общества.
Кстати, тезис о нашем трудолюбии подогревается и Россией, идеже белорусы считаются самыми надежными и добросовестными работниками. Ручной, в первую цепочка. Мнение о беспределе в России, о том, что в ней иначе) будет то кто и работает — так только гастарбайтеры; мнение о Европе, которую «оккупировали» опасные бездельники-мигранты, живущие бери пособие — и противостоящая им уверенность, кое-что мы-то трудяги редкие. И если даже белорусы не в среднем уж трудолюбивы, как порой оказывается, то существует устойчивое запрос (идея!), что так и есть. Третья точка (которую упоминает Водан из опрошенных) — труд.
Фото: Вадим Замировский, TUT.BY